Предыдущая тема
:: Следующая тема |
Автор |
Сообщение |
owl80
Контр-адмирал
Возраст: 44
Пришёл: 23.10.2007
Сообщения: 2848
Откуда: Киев-Севастополь
Личное сообщение
Профиль
|
|
Сб, 06.03.2010, 06:59 |
цитировать |
|
Да видели этих искателей...
Верно подмечено, плюс еще от души!!! _________________ С уважением, Александр. |
|
|
|
Сб, 06.03.2010, 07:15 |
цитировать |
|
Графика - фигня, видеоряд- тоже, ходит как невменяемый по "Ильясу", единственное порадовалась, что он уже весь в трещинах. Давайте сделаем, а, ну так хочется!
А видео хронику я возьму, знаю где. _________________ Гостиница для кошек
Бронировать места 0990768067 |
|
|
|
Сб, 03.04.2010, 02:53 |
цитировать |
|
Глянул фильм... во ахинея это не эти перцы фильмы про пирамиды и зеленых человечков делают? Уж больно диктор похож... |
|
|
|
Чт, 22.04.2010, 07:56 |
цитировать |
|
Василия Ивановича я видел 21.04.на дурака или забывчивого он , ну ни как не похож..
Что ему ярко запомнилось что ведра с водой пленые разрывали , а вот котелки выбрасывали, думаю возьму его отвезу, что б показал где это все было.
На самом деле когда говоришь с очевидцем , все время задаешь вопрос как же так, вот правда, но она никому не нужна.. вот так
да вы сами все знаете , правда она обоюдоострая....
"Все пережитое должно быть записано..."
(Из воспоминаний Г.П. Чумакова
об обороне Севастополя в 1942 г.)http://www.rusarchives.ru/publication/sevast.shtml
Опубликовано в журнале
"Отечественные архивы" № 3 (2002 г.)
наберите в поисковике . он как раз о этом пишет. _________________ Бюрократическое равнодушие часто выдается за спокойствие государственной мудрости. Кази М.И. 1839-1896 г. |
|
|
|
Пн, 24.05.2010, 01:01 |
цитировать |
|
Воскрешу эту тему. Накануне 9 Мая мне попались материалы военно-научной конференции, проходившей на территории арсенала Сухарной балки в период с 15 по 17 апреля 1965 года на тему "Боевая деятельность войсковой части 63859 в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 г.г.". К сожалению, я смог ознакомиться с протокольно-стенографическим отчетом. В основном он касался обороны именно Сухарной балки, но кое-что было и по Инкерману.
Учитывая развернувшиеся дебаты по поводу того, были ли "тысячи погибших при взрыве", привожу выдержки из выступлений участников этой конференции.
Доклад «Органиация и ведение сухопутной обороны Сухарной и Советской балок в 1941-42 годах» 16.04.1965
Подполковник запаса Вилор А.М.
В период обороны Севастополя я проходил службу в должности политрука лабораторной роты, а с 11.11.1941 – военного комиссара артбоесклада и военного гарнизона Сухарной балки.
… 27 июня я отправился с пятью матросами к Саенко. Добрался с двумя матросами. Убедился, что у Саенко все готово к взрыву, дал указание взрывать штольни в самый последний критический момент и принять меры для освобождения штолен от людей. Сказал ему, что на взрыв есть решение Военного Совета и указание Командования Тыла. От Саенко убыл к Командованию Тыла на ул. Ленина. Доложил о положении дел у Саенко. Полковой комисар Рябогин дал указание оставшихся матросов (около 10) отправить в экипаж, вооружив в комендантской города.
Рано утром с 29 на 30 июня Саенко взорвал штльни в тот момент, кгда по дороге двигалась команда немецких танков. Обстановка была сложная, враг 29 июня форсировал Северную бухту и высадился на Корабельную сторону. 30 июня он наступал на город.
Майор в отставке Саенко П.П.
В Инкермане было 27 штолен, из которых 14 – были под заводом шампанских вин, это та сторона, которая сейчас сохранилась, а 13 штолен было напротив. Из этих 13 штолен были 5 штолен уже освоены, т.е. заняты. 2-я и 6-я штольни принадлежали ИТО, хранились мины, 4-я хранились пороха, 5-я тех.отд. – хранилось техимущество, 7-я штольня – ВВС ЧФ, хранились авиабоеприпасы и вооружение. Остальные штольни не были приспособлены к хранению какого-либо имущества, это были громадные емкости, в которых находился полный хаос, не было ни перегородок, ни дверей. Благодаря Октябрьскому и инженер-полковнику Попову они были тремонтированы в самый короткий срок.
… В этот период в Инкермане были: 47 МСБ 25-й Чапаевской дивизии (1-2 штольни), санчасть 345-й стрелковой дивизии. Наш ВМГ занимал 8-9-10 штольни, 1-я Советская больница занимала 11 штольню. В 6-й и 7-й штольнях был хлебозавод. В 12-й – швейная, в 13-й – сапожная мастерская. В 12-й также была школа для ребятишек и одновременно клуб.
… Первое наше крещение в Инкермане после нескольких месяцев затишья было числа 18 мая 1942 года. Немецкий самолет-разведчик рано утром в 7 часов на большой высоте подкрался незаметно и сбросил бомбы, в это время женщины с ребятишками стояли в очереди на кухне, чтобы получить горячую пищу. Рядом находился штабель бутылок из-под шампанских вин. Что творилось тогда, забыть никогда нельзя.
Противник знал значение Инкермана, кроме хранения боеприпасов, он служил также и районом комплектования частей. Начались тяжелейшие бомбежки, непрерывные артобстрелы.
… 26 июня ночью, около 3-х часов, прибыл полковник Мельханов и майор Раштейн, с ними уполномоченный ОО ЧФ капитан Зудин. Они сказали, что Зудин будет здесь и еще раз предупредили меня не оставлять боеприпасы фашистам.
… 28 числа из Инкермана убыл штаб 345-й дивизии, якобы им был предоставлен какой-то корабль для переброски их на Большую Землю, а мне посоветовали выполнять данные моим командиром указания, но предупредили, что, возможно, где-то есть наши части в лесу, так чтобы не взорвать склады раньше времени. Надо было чутьем все установить, да и жаль было рвать боеприпасы и штольни, ведь это труд многих людей.
(Далее идут воспоминания об обороне в районе Инкермана 28 и 29 июня, про отсутствие продуктов, жажду, бомбежки и т.п. В глаза бросилась фраза: «Немецкие бомбы попадали в перекрытие навеса в районе бывшего госпиталя Приморской армии, и все раненые там погибли. Я уже после войны отрывал, находил трупы под обвалом и хоронил». Вот так.)
… И вот 29 июня часов в 12 дня в районе Сахарной головки показались какие-то части, которые идут по направлению к нам, и расположились под нашими штольнями. Когда мы ночью, замотав голову полотенцем, стали наблюдать, оказалось, что это недобитые фашистские головорезы. Там были установлены кухни, прибыли легковые машины. Мы собрались посовещаться и выработать план дальнейших действий. Выслали одного матроса в разведку – не вернулся. Послали второго. Когда он вышел, его кто-то ударил прикладом, но парень был богатырского сложения, схватил того, кто ударил за шиворот и ввел его в штольню. После чего все штольни были закрыты снаружи. Всему личному составу было приказано оставить штольни и пробираться к нашим по направлению к Максимовой даче. Полей А.Л., я и Горжий договорились ночью поджигать фитили ровно через 10 минут, сверили часы.
Когда настало время, Полей А.Л. смотрел, чтобы никто не вошел в штольни, а я с папиросой в руке пошел поджигать штабеля с боеприпасами. Пошли к выходу. Когда доходили до штольни № 2, там скопилось человек 70 людей. Начали продвигаться к выходу, но меня остановили бойцы и говорят: «Обождите, он перестанет стрелять, и потом уйдем». Я, зная, что фитили горят и что в штольне № 4 заведен часовой механизм, что вот-вот произойдет большой силы взрыв, ответил: «Лучше погибнуть под снарядом, чем под камнем» - и вышел, за мной вышли часть бойцов, впоследствие как выяснилось, мой артсодержатель и из караула несколько человек. В это время произошли взрывы снарядов. Я только почувствовал, что меня кто-то схватил и бросил. Когда пришел в себя, вижу Кондратьева и еще несколько товарищей, спрашивают: «Жив?» - «Жив!»
Мы начали движение по оврагам, балкам. У хутора Дергачи в балке встретились с директором завода Шампанских вид Петренко Н.Н. и чуть друг друга не постреляли. Я его доставил до командного пункта Горсовета, а дальше не знаю, что с ним случилось. По прибытию я доложил своему начальнику товарищу Старине, что приказание выполнено, штольни подорваны.
Доклад «Некоторые результаты работы по исследованию и пропаганде героических подвигов, совершенных личнмы составом части» 17.04.1965
Капитан 1 ранга запаса Зоткин Н.Ф.
… Инкерманские штольни имеют два ряда штолен. В правых штольнях, которые сохранились и где находятся склады, где были спецкомбинат № 2, госпиталь, хлебопекарня остались целы, а слева были штольни арсенальские, которые взорвал Прокофий Павлович Саенко, там людей не было. Это мы установили.
Таким образом, из изложенного видно, что рассказы про тысячи убитых Саенко раненых - скорее всего, миф. Доказательств обратному пока не предоставлено. Если погибшие и были, то это лица, отбившиеся от своих частей и находившиеся в районе балки во время взрыва, а также, вероятно, кто-то из тех 70 человек, о которых говорит Саенко. Что касается штолен с госпиталями, то их не взрывали, а повреждения могли быть нанесены в результате подрыва штолен арсенала.
Вот еще воспоминания Саенко, приведенные в книге В.Карпова "Полководец":
По дороге от города к Инкерману есть гора, осевшая будто от сильнейшего землетрясения, ее называют скалой Саенко. Обычно имя, которое носит корабль, или институт, или вот эта скала, воспринимается нами как имя человека, уже ушедшего в прошлое, ставшего историей. И вдруг я узнаю — Саенко жив! Живет здесь, на окраине Севастополя. Добыв его адрес, еду знакомиться.
Через Северную бухту я переправился на небольшом катере. Он здесь вроде трамвайчика, перевозит жителей Северной стороны в Севастополь и обратно. Бухта эта та самая, к которой многие месяцы рвался Манштейн, не считаясь с потерями. На Северной стороне я сел в автобус и поехал в поселок Бартеньевка, нашел нужный дом с садиком и открыл калитку. За калиткой я сразу же остановился от неожиданности. Под оплетенным виноградом навесом, освещенный солнцем, стоял и смотрел на меня живой Лев Толстой: седая борода до пояса, белые усы, кустистые брови. Только этот Толстой был в майке без рукавов и телом покрепче, помощнее и глаза у него были не суровые, а голубые, добрые. Так мы познакомились с Прокофием Павловичем Саенко.
Я рассказал ему, зачем приехал. Тут же, в винограднике, мы присели к столу. Прокофий Павлович срезал с кустов крупные гроздья спелого винограда и положил на блюдо. Я смотрел на него, и мне все не верилось, что это тот самый человек, о котором в сорок втором году уже ходили легенды. Помнят Саенко не только соотечественники. Даже много повидавший и повоевавший фельдмаршал Манштейн написал позже в своих воспоминаниях такие слова:
«Здесь произошла трагедия, показавшая, с каким фанатизмом боролись большевики… Когда наши войска ворвались в населенный пункт Инкерман, вся скала за населенным пунктом задрожала от чудовищной силы взрыва. Стена высотой примерно 30 метров обрушилась на протяжении примерно 300 метров».
Да, в том далеком теперь 1942 году даже до Манштейна (а мы знаем, как далеко находился его КП!) донесся гром этого взрыва. Только Манштейн не написал правду, что же именно тогда произошло. А случилось вот что. От взрыва колоссальной силы погибло много фашистов, танков, орудий, автомобилей, которые были завалены огромной рухнувшей стеной на протяжении более трехсот метров.
И сделал это Саенко.
Прокофий Павлович, как многие сильные люди, человек обстоятельный, неторопливый. Он и разговор повел не спеша, издалека, с самого начала:
— В годы гражданской войны, как вы знаете, косил народ сыпной тиф, вот и мои мать и отец почти разом один за другим умерли от тифа. Было мне тогда одиннадцать лет. С той поры я стал самостоятельным, сам пахал, косил, молотил. Жил я на Херсонщине и, как только стали создаваться первые колхозы, сразу же вступил в колхоз, стал колхозным конюхом. В тысяча девятьсот двадцать девятом году пришло мне время идти служить в армию. Попал я на флот. Служил краснофлотцем на крейсере «Красный Кавказ». Служилось мне хорошо, радостно. Для сироты дружная семья моряков стала настоящим домом. И когда я закончил свою срочную службу, а служили в те годы на флоте долго, пять лет, мне не захотелось увольняться. Остался я на сверхсрочную. Грамотешка у меня была небольшая, но на флоте кое-чему научился. А тут наш командир, желая помочь, послал меня учиться на курсы командиров. В тысяча девятьсот тридцать девятом году я закончил эти курсы, и мне было присвоено звание воентехника. Получил я назначение в Севастополь, в артиллерийское управление, стал начальником отдела хранения артиллерийских боеприпасов. Склады были в Сухарной балке. Находились боеприпасы не только в подземных хранилищах, но штабелями лежали на площадках на поверхности. Когда произошло нападение фашистов на нашу страну, начались налеты фашистской авиации, надо было боеприпасы, которые хранились открыто, куда-то спрятать. Стали искать место. Наиболее подходящими оказались штольни. Это недалеко от Инкермана. Штольни давние. Здесь добывали белый камень. Из такого камня построены очень многие красивые дома в Константинополе, Афинах, Риме, Неаполе. Да и наш Севастополь почти весь выстроен из этого камня. Вот в эти пустые штольни и стали свозить боеприпасы. А потом, когда уже фашисты подступали к Севастополю и было ясно, что будет долгая битва за город, нам привозили запасы, и мы их тоже складывали в штольни. Я был начальником хранилища. Свезли сюда очень много — больше пятисот вагонов. Машины с боеприпасами заходили прямо в штольни, и мы их тут же разгружали. Работа была адская, ящики с боеприпасами сами знаете какие тяжелые. Работали мы день и ночь, до полного изнеможения.
— Вам надо было, наверное, не только разгружать и складывать, но и охранять? Ведь фашисты знали, наверное, о таком большом складе боеприпасов? — спросил я Прокофия Павловича.
— Конечно же знали, они пытались даже нас захватить. Я вам об этом еще расскажу. Так вот, в июне бои приблизились к нам уже вплотную. Фашисты подступили к Инкерману. Перед отплытием из Севастополя меня вызвал контр-адмирал Заяц, мой бывший командир на крейсере «Красный Кавказ», а в ту пору он был уже контр-адмиралом и начальником тыла флота. Он сказал: «По решению Военного совета, товарищ Саенко, придется ваше хранилище и боеприпасы взорвать. У тебя почти пятьсот вагонов боеприпасов и пороха. И если они попадут в руки фашистов, все это будет обращено против нас же. Понимаешь?» Я, конечно, понимал. И сказал, что ни в коем случае не допущу, чтобы боезапасы попали в руки противника. Адмирал посмотрел на меня очень участливо. Мы же с ним старые знакомые, он всегда меня хорошо помнил. И он стал мне подсказывать: «Взорвать такое количество боезапасов не так просто — ты же и сам можешь погибнуть. Нужно все как следует рассчитать. Взрыв будет очень большой силы — успеешь ли ты унести ноги, Прокофий Павлович?» Ну, я заверил адмирала, что дело не во мне, а в том, чтобы не допустить захвата такого огромного количества боезапасов. На прощание адмирал обнял меня, попрощался.
— Одна из трудностей защитников Севастополя была в недостатке боеприпасов, а у вас в штольнях пятьсот вагонов. Что-то тут не вяжется, Прокофий Павлович.
— Так у нас не те калибры, что нужны сухопутным частям, снаряды для корабельной артиллерии, бомбы авиационные. Даже от первой империалистической войны оставшиеся порох и боеприпасы хранились.
— Что произошло дальше?
— Я все время прислушивался к бою: где он происходит. И вот взрывы и треск автоматов и пулеметов постепенно приближались. И настал день, когда мы уже стали слышать стрельбу позади нас. Связи телефонной с частями уже не было. Послал я красноармейца узнать: есть ли еще кто впереди нас? Но красноармеец не вернулся, видно, погиб, а может быть, и попал в лапы фашистов. Послал я другого разведчика, он вернулся и говорит, что впереди никого нет.
После этого я сам пошел в Инкерман, где находился, как я знал, штаб Двадцать пятой дивизии, командовал ею Коломиец. Когда я зашел в блиндаж, командир дивизии сидел за столом, держась руками за голову. Я спросил его: «Как обстоят дела?» Он сказал коротко: «Все погибли, в живых почти никого не осталось, но будем держаться сколько сможем». Дивизия держалась еще четыре дня. До этого, зажигая определенные отрезки бикфордова шнура, я проверил, сколько времени они горят. Уже все было подготовлено к взрыву, во все штольни проведен бикфордов шнур, присоединен к толовым шашкам и ящикам с порохом. Если по какой-то случайности шнуры погаснут, я, чтобы взрыв произошел наверняка, заложил в боеприпасы мины с часовым механизмом. И вот настал момент, когда мы уже сами увидели фашистов. Большая их колонна остановилась вдоль речки Черной, и солдаты выпрыгнули из автомобилей и танков, пили воду, умывались, плескались. А справа от нашей высоты вдоль ската стояла колонна танков.
Я не хотел рисковать всем личным составом и поэтому спросил: «Кто остается со мной добровольно?»
Из тех, кто вышел вперед, я оставил старшего техника-лейтенанта Палея и рядовых Кондрашова, Брюшко и Гаврилюка. Вот впятером мы и остались, чтобы произвести взрыв, а весь остальной личный состав с капитаном Зудиным стал пробиваться к своим. Я говорю «пробиваться» потому, что к тому времени нас уже со всех сторон окружили немцы. Когда все ушли, я посмотрел на оставшихся товарищей и спросил, понимают ли они, что при взрыве мы можем погибнуть, не успеем далеко убежать. Они были согласны на такси крайний исход и ответили: «Погибнем все, но боеприпасы фашистам не дадим!» — «Ну, тогда давайте начинать». Мы подожгли шнуры и побежали прочь от штолен через балку, на другую сторону. Мы успели отползти метров на триста — четыреста. И вдруг раздался такой ужасный взрыв и так задрожала земля, что мне показалось, что она вообще перевернулась. Я упал и потерял сознание. Не знаю, сколько я пролежал, но очнулся оттого, что меня трясли за плечи и Кондратов спрашивал: «Товарищ начальник, вы живы?» Я посмотрел вокруг и сначала не понял, что же произошло: все было вокруг бело, как будто выпал снег. И только потом я осознал, что это взрывом выбросило на поверхность белый камень, который превратился в пыль, и вот он осел, и все стало белым.
Помогая друг другу, потому что все были контужены, мы побрели в сторону города и там стали пробираться к морю. Город был разрушен, всюду валялись убитые. Около одной из развалин я обнаружил знакомого мне директора завода шампанских вин Петренко, он был ранен. Я его взвалил на себя и вынес. В одном месте нас свои приняли за немцев и чуть не обстреляли. Ну, в общем, с большим трудом мы добрались до берега моря. Здесь отходили последние катера, баржи. Брали главным образом раненых. Я прыгнул на один из последних отходящих катеров, но не достал до борта и упал между катером и набережной. Меня выловили матросы и втащили на катер. Как потом выяснилось, я ушел вовремя: гитлеровцы объявили розыск меня… Да, после ущерба, который принес взрыв гитлеровцам, они с ног сбились в поисках виновника. Гестаповцы осматривали всех, кто оказался у них в плену. Они даже нашли похожего на меня человека…
Надо сказать, что Прокофий Павлович был рыжий, и вот они нашли похожего на него здоровяка, одели его во флотскую форму и привозили в места, где были сосредоточены наши пленные и гражданское население, показывали этого двойника и спрашивали: «Не видел ли кто-нибудь морского лейтенанта, похожего на этого человека?» Была обещана награда тому, кто его обнаружит. Но Саенко обнаружить конечно же не удалось, потому что в это время он уже был далеко.
— Как дальше сложилась ваша судьба, Прокофий Павлович?
— Я служил в других частях по своей специальности, по хранению и выдаче боеприпасов. Когда Севастополь был освобожден, я тут же вернулся в родной город.
Но на этом не кончаются испытания в жизни Прокофия Павловича Саенко. Судьба его сложилась трудно не только в годы войны. Вот уж, казалось, после увольнения настала пора отдохнуть от всего пережитого. Но не получилось так у Прокофия Павловича. В 1957 году он тяжело заболел, стало отказывать сердце. Может быть, это началось со стресса, когда он считал секунды над горящим бикфордовым шнуром, эти секунды тогда отсчитывало и его замиравшее сердце. В общем, случилось так, что он лег в постель и пять лет пролежал без движения. Иногда он по двое суток не приходил в сознание. Сердце делало очень мало ударов в минуту. Он задыхался, и никто ничем не мог ему помочь. Нет лекарств от этой болезни. Однажды, когда он находился в госпитале, начальник отделения показал ему свежий номер журнала «Огонек», в нем была статья о работах академика Бакулева. Врач сказал: «Вот единственный человек, который может тебе помочь. Но он далеко, в Москве. Пока у него все это экспериментальная работа». В госпитале Прокофия Павловича окружали больные-военнослужащие, которые знали о совершенном им подвиге в годы войны, они относились к нему с большим уважением, хотели помочь. И вот у кого-то возникла мысль: давайте напишем академику Бакулеву. И они написали коллективное письмо, рассказали о подвиге Саенко, о том, каким уважением он пользуется среди жителей Севастополя.
В декабре 1962 года, когда Саенко лежал уже шестой год в постели, вдруг пришел вызов из Москвы. Прокофия Павловича на носилках повезли к академику брат и жена. Привезли в Москву, в 1-ю Городскую больницу. Пришел Бакулев, весело приветствовал Саенко: «А, севастополец прибыл? Нигде не застрял, как и в штольнях тогда не застрял». Саенко с грустной улыбкой ответил: «Ну, вот теперь-то уж, видно, я застрял окончательно». Академик подбодрил его: «Ничего, вызволим, не дадим тебе умереть, теперь медицина сильнее стала. Выберешься!»
В больнице Саенко тщательно обследовали. Не раз с ним беседовали и Бакулев и профессор Савельев. Они разъяснили ему, что с ним происходит. Александр Николаевич Бакулев сказал ему примерно так: «В сердце, как и моторе, есть зажигание, которое дает ритм, подхлестывает, заставляет работать сердце. Это так называемый синусовый узел. И вот если этот узел ослаб, то восстановить его нельзя никакими лекарствами. Есть только одна возможность: создать дополнительную искусственную систему зажигания. У нас однажды был такой больной, и мы сделали ему операцию. Так что не беспокойтесь, Прокофий Павлович, мы и вам поможем».
Академик подбодрил моряка, но помочь ему было конечно же не так просто. Начались разработка и усовершенствование специального электростимулятора. Над ним работали и сам Бакулев и Савельев и специалисты-электронщики. И вот этот прибор, стимулятор, был создан. Он был небольшого размера, но внутри — целая электростанция, состоящая из нескольких батареек и генератора. Весил он 120 граммов и рассчитан был на три с половиной года работы. Саенко сделали сложную операцию и подсоединили датчик к его сердцу. Операцию делали Бакулев и Савельев.
— Как вы себя чувствовали во время операции? Ощущали какие-то изменения после операции? — спросил я Прокофия Павловича.
— К операции готовили меня три месяца. Бакулеву все не нравился прибор, что-то в нем, по его мнению, было еще ненадежно. Ну, вот пришел срок, когда все отрегулировали. Меня привезли в операционную, дали наркоз. Уснул я одним человеком, а проснулся совсем другим. Я просто не верил тому, что произошло. У меня было нормальное дыхание, я не задыхался, чувствовал прилив сил и даже боли в швах, которые остались от вскрытия грудной клетки, я не ощущал — до того мне было хорошо. Сердце мое билось ровно, дышал я равномерно. Пришел меня навестить Бакулев, спрашивает: «Ну как?» Я говорю: «Я бы тех, кто сделал этот стимулятор, на руках носил, дорогой Александр Николаевич!» Все трудные дни после операции меня выхаживала моя жена, дорогая Вера Павловна. И вообще, если бы не она, я давно бы уже, конечно, помер. Ведь шесть лет, пока я лежал в постели, она от меня не отходила.
Я попросил Прокофия Павловича рассказать подробнее о Вере Павловне. Он немного подумал. В глазах его появилось не только какое-то особое тепло, но, как мне показалось, даже слезы. Бывает такое у пожилых людей.
— Познакомились мы в тысяча девятьсот тридцать пятом году. Пошел я как-то на берег в увольнение. Вот и встретились, разговорились. Хорошая она была девушка, но беда у нее случилась. Работала она в госпитале, в прачечной. И вот попала у нее рука в машину, и оторвало несколько пальцев. В общем, случилось так, что сначала я пожалел девушку, а потом и полюбил ее всей душой. И вот с тех пор мы вместе, не расстаемся. Не знаю, много ль я ей помог, но мне без нее не жить бы, она меня выхаживала не раз.
Слушал я Прокофия Павловича, смотрел на этого и сейчас еще большого и сильного человека, на его седую бороду, и казался он мне каким-то былинным героем.
Вот уже шестнадцать лет живет Прокофий Павлович с батарейкой-стимулятором. После первой операции он с женой вернулся в Севастополь, и жизнь у них пошла веселее. Прокофий Павлович работал в саду, окапывал деревья, возился с огородом, обрезал виноград. Но счастье это длилось недолго: через полтора года стимулятор ослаб, и снова надо было делать операцию. Саенко поехал в Москву, там его ожидали. Они уже знали, что пора менять батарейки. Сделали ему еще операцию, заменили стимулятор. И вот опять началась спокойная жизнь дома.
— В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году я последний раз видел Бакулева, — грустно сказал Прокофий Павлович. — И в этот раз он меня осмотрел. Ну что же, говорит, моряк, очень хорошо, в понедельник я займусь тобой. А ночью его самого привезли с инфарктом! Это у него уже был, оказывается, не первый. Через несколько месяцев Александра Николаевича Бакулева не стало. Вот я, видите, живу, а какое у меня было положение? Абсолютно безнадежное. Меня он вытащил, спас, а его никто вызволить не смог. Профессор Савельев тогда сделал мне еще одну операцию? Поставил новую батарейку. С ней я дожил до тысяча девятьсот семьдесят первого года, а в семьдесят первом году еще одна операция и опять — новая батарейка, с которой я живу вот и посегодня.
У академика Бакулева в его рабочем кабинете под стеклом на столе лежало то самое письмо, которое когда-то написали моряки-севастопольцы с просьбой помочь Прокофию Павловичу Саенко. Бакулев всегда с гордостью показывал это письмо многочисленным гостям, и особенно зарубежным. Он гордился этим письмом и говорил: «Вот, смотрите, без печати, не служебный бланк, а простое обращение людей, в котором выразилась живущая в народе любовь к герою Отечественной войны, ветерану. Вот эта народная любовь помогла нам бороться за жизнь Саенко».
|
|
|
|
Пн, 24.05.2010, 07:37 |
цитировать |
|
Спасибо! Интересная информация. Не совсем понял, как шла номерация штолен по обе стороны балки. По часовой ? Или была четная и нечетная сторона? |
|
|
|
Вт, 08.06.2010, 10:23 |
цитировать |
|
ну во ,есть оказывается воспоминания Прокофия Павловича Саенко,есть воспоминания других жителей Севастополя и Инкермана. Каких докозательств нам еще надо и о каких тысячах убитых ведется речь.Комуто нужна сенсация. Зачем осквернять Героев,превращая их в бесчеловечных убийц. Если TanyaR надумает снимать правдивое кино поможем ,чем сможем. |
|
|
|
Вт, 08.06.2010, 11:58 |
цитировать |
|
Изначально версию о подрыве Инкерманских штолен вместе с находящимися ранеными в госпиталях и не эвакуированного местного населения запустили еще в 1942 немцы, в период перестроищи борзописцы раздули эту информацию. _________________ Sevdig
"Единственное, что требуется для триумфа зла - это, что бы хорошие люди ничего не делали."
(Э.Берг) |
|
|
|
Чт, 10.06.2010, 07:37 |
цитировать |
|
Коммунистические писатели в свое время тоже много чего насочиняли. Просто надо верить достоверным фактам и честным людям. А они поверте еще есть |
|
|
|
Пт, 18.06.2010, 12:21 |
цитировать |
|
Да уж... хотя уже точно никто не скажет, как всё тогда было.
Последний раз редактировалось: Vlad_VG (Вс, 07.02.2016, 03:52), всего редактировалось 2 раз(а) |
|
|
owl80
Контр-адмирал
Возраст: 44
Пришёл: 23.10.2007
Сообщения: 2848
Откуда: Киев-Севастополь
Личное сообщение
Профиль
|
|
Пт, 18.06.2010, 12:35 |
цитировать |
|
В любом случае жертвы пусть и минимальные должны были быть... но не нам об этом судить!
А версии, домыслы, воспоминания участвующих - были, есть и будут. Это история. А история акутанная занавесом неизведонного всегда будет что то порождать на свет! _________________ С уважением, Александр. |
|
|
|
Сб, 17.07.2010, 04:37 |
цитировать |
|
Только что беседовал с Коваленко Василием Ивановичем, и вот новость - я спросил а могли люди остаться в штольнях взорваных, он говорит конечно остались и не одна сотня , ведь говорит "это наша мама , взяла и потащила нас к монастырю , а многие не поверили что будут взрвать и остались".
Военые говорили что взрыв будет в 12, а взорвали в 3 часа.
С его слов .....
Простите допишу. _________________ Бюрократическое равнодушие часто выдается за спокойствие государственной мудрости. Кази М.И. 1839-1896 г. |
|
|
|
Сб, 17.07.2010, 08:03 |
цитировать |
|
Так вот он говорит что на следущий день они с мальчишками бегали к штольням и там были слышны крики ...голоса?
Как там кто то мог выжить?
Вот сьезжу с ним на место , что б поснимать где это было....
Интересно что после взрыва еогромное облако пыли , нельзя было дышать , мать их укрыла одеялом , и так они сидели , он высунулся и потом говорит долго кашлял, хватанул пыли...
МЧС что то накопает возможно , но будут ли отчеты...
Вот такие новости...
С уважением Александр _________________ Бюрократическое равнодушие часто выдается за спокойствие государственной мудрости. Кази М.И. 1839-1896 г. |
|
|
|
Вт, 21.09.2010, 11:14 |
цитировать |
|
Я сам лично был там в 70 х ..(зрелище впечатляющее)....и еще ни одна сотня таких как я .
Хоть бы намек на косточку.... хотя тех же останков на той же 35 й до сих пор находят немало. |
|
|
|
Ср, 22.09.2010, 12:27 |
цитировать |
|
Классный фильм кстати ! С удовольствием посмотрел в 10 й раз !
И самое интересное , что его посмотрели сотни тысяч теле-интернет зрителей и поверили )
В очередной раз возникает желание сделать фильм о том как врут ИСКАТЕЛИ ) Прям интервью Эдуарда и Михаила ( в кино они спелестологи )
тоже по этому поводу и т.д.
Где он про госпиталь рассказывает, кости показывает.... у меня кое какая хроника сохранилась тоже пока там не расчищено было. И кровати тоже и где искатель ходит по 35 й , и находит снаряд якобы в Шампанах...ну сами все видели, что там писать.
Там реальный монтаж звука. Не говоря про картинку....
А план просто смех . Даже 35 ю нормально нарисовать не смогли. Зато жути нагнали!
И еще они ОБНАРУЖИЛИ ход к морю !
Может я и не прав...но хочется опровержения ! |
|
|
|
|
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
|
|